Зырянская троица. Иконография и стиль

О СВТ. СТЕФАНЕ

Значение чаши причастия
на иконе «Зырянская Троица»
Св. Cтефана Пермского

25 апреля 1996 года в Москве под сводами храма Христа Спасителя Патриархом Московским и всея Руси Алексием II вкупе с высоким духовным клиром Московской Патриархии была освящена икона-список с «Зырянской Троицы», написанной просветителем земли Коми св.Стефаном Пермским. Патриарх особо выделил значение «Зырянской Троицы» в ряду знаменательных икон. В том же году, когда отмечалось 600-летие святителя Стефана, список со святыни был привезен Святейшим Патриархом в Сыктывкар и передан в дар народу коми. Сам же подлинник хранится до сих пор в Вологодском музее.

Икона «Зырянская Троица», написанная равноапостольным святителем Стефаном, олицетворяющая Единого Господа Бога в трех неразрывных Своих ипостасях: в Боге Отце, Боге Сыне и Боге Святом Духе – явилась в XIV веке новым для Руси прозрением догмата Живоначальной Троицы. Эта икона была написана задолго до знаменитого Рублевского образа, в то время, когда в календаре Русской Православной Церкви еще не было праздника Троицы (считается, что этот светлый праздник был установлен св.Сергием Радонежским).
В то же время в «Зырянской Троице» зримо отразилась и новая объединительная идея для разрозненной Русской земли. В ней показан образ божественного целого, в котором отдельные самостоятельные части одновременно чудесным образом являют собою ОДНО – единое на принципах любви, самопожертвования. На таких же, явленных свыше, принципах могла созидаться и единая Русь. Именно так соединились с русскими зыряне – иноязычный самостоятельный народ, который первым вошел в состав ныне многонациональной России. И образ такого единства был у них перед глазами – «Зырянская Троица». В центр этого образа святитель Стефан поместил древо с тремя ветвями. Так, понятным языком объяснялся догмат Св.Троицы. Ветви живут и плодоносят отдельно, но они – одно древо.
Эта боговдохновенная идея гармоничного единения народов вызревала на Руси давно. Перенесемся на тысячу с лишком лет назад. В «Повести временных лет» сообщается: «...Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и с веси, и с кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей... В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по закону». И пошли за море к варягам, к руси... Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
Как видим, уже тогда славянские и финно-угорские племена пожелали жить в единстве и согласии, а чтобы осуществить это, решились на беспримерный шаг – призвать князей со стороны.
И далее: «И принял всю власть один Рюрик и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренные жители в Новгороде – славяне, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик...»
Уже тогда славяно-финское государство было создано. Объединение Великой Руси, основанное на норманнской военной доктрине, закончил уже Мономах. Но это единство, основанное на авторитете силы, не могло долго продержаться. Начались раздоры, войны меж удельными княжествами. В итоге народы Руси попали под иго Орды. Их единство сохранялось теперь в рамках »тюркской доктрины» – еще большего принуждения и страха.
Почти 300 лет под татарским игом в междоусобицах и кровопролитии пришлось терпеть русской земле, чтобы прийти к новой объединительной идее русской земли–не военной, а духовной. Вот ее-то во времена Димитрия Донского и Сергия Радонежского и явил епископ Стефан, присоединив к Руси на началах христианской любви новокрещенный народ зырян.
Вызрела эта, объединительная духовная идея спасения Руси не в Киеве, не в Москве, а в Ростове, в ростовских монастырях. Почему именно там? Это был самый спокойный на Руси город, находившийся в межэтническом котле, защищенный буферной зоной княжеств на великом пути из варяг в греки. В то же время он не далеко отстоял от центра русской земли, откуда в Ростов бежали монахи, неся в своих котомках святоотеческие писания, духовное знание. Сюда, в Ростов, от междоусобиц и войн, от постоянных преследований и разорений со всей русской земли стекались люди. Из Пскова и других северных земель – из-под давления языческих варягов и тевтонов, с юго-запада – от давления воинственной католической Литвы и Польши, с юго-востока – от не менее воинственных тюркских племен.
Именно здесь, в ростовских монастырях, в просветительной тишине умных молитв накапливалось и осмысливалось все духовное и философское богатство прошедших поколений. Через личную трагедию и кровь близких людей постигалась трагедия Русской земли и искались пути выхода.
Ростовский монастырь «Затвор» был духовным и интеллектуальным средоточием Руси. Именно сюда идет юный Стефан, чтобы продолжить свое образование и осуществить призвание миссионера-просветителя, предсказанное его матери еще Прокопием Праведным.
Следует отметить, что и юный отрок Варфоломей (будущий святой Сергий Радонежский) все свое детство провел под Ростовом. Вполне возможно, что тот чернец, с помощью которого пастушку Варфоломею открылась книжная премудрость (помните известную картину Нестерова?), был одним из любомудров (философов) ростовского монастыря. Жизненный путь св.Сергия и св.Стефана проходил в одно и то же время, они наверняка хорошо знали друг друга. Как известно, Великий Князь Димитрий Донской слушал и принимал духовные наставления от обоих святых отцов (см. «Учительное послание епископа Пермского» – фрагмент из него приводится в «Виртуальном путешествии «Сказание о Стефане» ), поэтому пути наставников князя пересекались не раз.

Здесь – в Ростове – произошло новое осмысление триипостасной сущности Бога. И, по всему видно, здесь явилась новая объединительная идея русской земли, осуществляемая на духовных принципах любви и равноправия, через слово Божие, через жертву, через принятие искупительной евхаристической покаянной Чаши Иисуса Христа. Эту идею выразил в «Зырянской Троице» святой Стефан Пермский. Эту же идею Стефана Пермского и Сергия Радонежского, доведя ее до глубочайшей простоты и высочайшей духовной мудрости, выразил св.Андрей Рублев. При этом святой иконописец опирался на разработанные Стефаном Пермским новые иконографические символы.
Впервые в иконописной традиции Стефан Пермский поместил на престоле Св.Троицы не три чаши, а всего одну – чашу причастия, символ евхаристии. На иконе мы видим «Предвечный Совет трех Божественных Ипостасей, где Сын добровольно принимает на себя чашу, чтобы избавить людей от чаши скорбей и страдания...»
Обратимся к работе А.Черного «Монограмма в Рублевской Троице» , опубликованной в «Красной книге культуры» (М., 1989 г., стр.375) :
«...Н.А.Демина, споря с обычным взглядом на расположение Лиц за престолом (на Рублевской Троице – прим. авт .), указала на так называемую «Зырянскую Троицу», писанную по преданию Стефаном Пермским, просветителем зырян и другом Сергия Радонежского. Мало того, что Сергий и установил в России культ Троицы (как Евфимий Тырновский в Болгарии), написанная в 70-е годы XIV века, эта икона (Зырянской Троицы) центральной своей частью предвосхищает во многих деталях рублевскую композицию:

Вывод : «Расположение ангелов зырянской «Троицы» очень близко к «Троице» Рублева, и, вероятно, значение их одинаково» .
Далее А.Черный, рассуждая о совершенно новом подходе Андрея Рублева к символическому изображению «Авраамовых палат» на иконе, олицетворяющих дольний мир, напрямую называет Рублевскую «Троицу» аналогом «Зырянской Троицы », делая убедительное предположение, что Рублеву была известна Стефановская икона.
Таким образом, именно св.Стефан Пермский ввел в иконографию «Троицы» два духовно значимых символа-древа с тремя ветвями и, что важнее, чаши Причастия. И в этом отразилась главная идея объединения русского и новокрещенных народов: через причастие Тела и Крови Христовой в Отце, и Сыне, и Святом Духе из ЕДИНОЙ ЕВХАРИСТИЧЕСКОЙ ЧАШИ .
Присоединив северный народ к православной Руси и получив епскопство в созданной им Великопермской епархии, Стефан Пермский становится одной из ярчайших фигур и духовных авторитетов на Руси XIV века. В наиболее трудные для русской земли годы Стефан Пермский приглашается на все соборы, где осуждаются князья, которые предали эту объединительную христианскую идею, продолжили вражду и междоусобцу. Именно его выбирают для усмирения стригольников-еретиков, трактовавших Евангелие по своему усмотрению, подвергавших критике догмат Троицы, отрицавших обряды Церкви, несшие раскол по всей северо-западной Руси. Дошедшие до нас увещевания стригольникам, приписываемые Стефану Пермскому, написаны хоть и строго, но опять же с любовью, с призывывом к покаянию и смирению, но не вражде.
И сколько еще удивительных фактов, открывающих нам духовный смысл служения св.Стефана Пермского, обнаруживает история! В одном из документов упоминается, что в Куликовской битве участвовали новокрещенные зыряне. По всей видимости, именно епископ Стефан (а кто еще?) благословил Пыросского князя Аликея, собравшего 600 воев, чтобы помочь Дмитрию Донскому, победа которого над татарами-мусульманами разбудила самосознание русского народа и послужила обретению новой обновленной России. Возможно, именно князя Аликея народные предания превратили в Перу Богатыря, известного сказочного персонажа коми-зырян, отправившегося «на лыжах» помогать русскому народу в битве против степняков.
Примечательно, что во время освобождения Руси от поляков Минин и Пожарский молились над мощами Стефана Пермского, чтобы испросить благословения у святого Стефана для объединения Русской земли против инославных захватчиков (эти факты приводит и М.И.Загоскин в историческом романе «Юрий Милославский или русские в 1612 году»). Известен также (по документам, по архелогическим раскопкам) и тот факт, что поляки-завоеватели надругались над мощами св.Стефана Пермского, когда покидали Москву.
Имя Стефана Пермского было одним из самых почитаемых на Руси. Аввакум в своем житии ссылается на Стефана Пермского как на величайшего деятеля прошлых лет. И патриарх Никон отзывался о нем как о выдающемся миссионере. Хотя им самим, двум зачинщикам церковного раскола, как видно, не хватило любви и терпимости... И Россия становилась другой. После присоединения Украины на Русь с Запада хлынули новые, чужеродные идеи, хотя при ближайшем рассмотрении они были стары как мир. Уже при Петре I объединение в государство стало представляться как бюрократический механизм, а не как органическое единство в любви, доверии, самопожертвовании... А образ Святой Живоначальной Троицы с зырянскими надписями «Ай», «Пи» и «Пылтос» невидно пребывал среди других икон, в храме одного из коми сел Усть-Сысольского уезда на окраине Вологодской губернии. До поры до времени.
В наше время, когда снова разъединяется русское государство, дробится на мелкие удельные княжества и начинаются междоусобные войны, не настала ли пора всем обратиться взором к великой миротворческой миссии святителя Стефана Пермского, чтобы соединиться всем во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Михаил Сизов: «Зырянская Троица»
как духовный символ строительства многонационального русского государства

Символ «золотого века»

В наше время всеобщей дифференциации политика, культура и религия отстоят друг от друга, казалось бы, столь далеко, что можно говорить скорее об антагонизме между ними, чем о единстве. Религиозный человек и в политике, и в секулярной культуре видит угрозу «обмирщения». В свою очередь, современный интеллигент, считающий себя носителем культуры, позиционируется как диссидент и вечный оппонент посягающим на его «свободу» государственным и церковным институтам. Госчиновник же в своей деятельности не только игнорирует культурно-национальные и религиозные установки, но даже декларирует свой космополитизм и «отделенность от церкви».

Между тем исторически такое явное разделение существует не долго, и оно не фатально. Ведь на протяжении тысячелетий для человека государственная власть была «от Бога», а культура воспринималась как экстраполяция в миру религиозных представлений. При этом представители «богоданной» власти должны были руководствоваться религиозными нормами и национально-культурными традициями. Культура же, как сказано выше, имела своим основанием религию и естественным образом зависела от общественно-политических и экономических реалий. В скрытой форме такая взаимозависимость, традиционная для дохристианского, первохристианского и средневекового обществ, продолжалась в новое время и продолжается поныне. Например, в архитектуре: классицизм, барокко, пролеткультовский конструктивизм, сталинский «неоклассический» монументализм - все это результаты влияния общественно-политических реалий на культуру. То же самое можно сказать о кино, живописи, театре, даже о культуре речи и т.д.

Сознавая взаимосвязь между политикой, культурой и религией, мы можем не только отслеживать плоды их взаимодействия, но также прогнозировать их. К сожалению, такими прогнозами вряд ли кто сейчас занимается. Вот ближайший по времени пример. Российские СМИ постоянно информируют нашу общественность о планах правительства по укрупнению регионов и дальнейшей централизации власти. Обществом, в том числе интеллигенцией, эти планы воспринимаются индифферентно, словно происходящее их не касается и никогда не коснется. Между тем готовится кардинальное изменение не только государственного устройства, но и векторов развития культуры. В какой среде она будет развиваться? В унитарном государстве с жесткой централизованной властью? Или же в нашей многонациональной стране укрепится-таки федерализм с сильной властью в центре и на местах? Положение, когда отдельные регионы со своей самобытной жизнью гармонически связаны друг с другом и с центром сложными многоступенчатыми связями, требует определенного «культурного обеспечения». Соответственно, иного требует унитарность государства. Нельзя утверждать, что при упразднении самостоятельности регионов культурная среда неизбежно станет менее сложной и разнообразной, но векторы явно поменяются. При этом возможно, усилится вестернизация культуры, она станет менее национальной.

Впрочем, мы видим, что наше правительство не спешит сделать свой социокультурный выбор, его действия непоследовательны и противоречивы. Смею предположить, что причиной тому является не только осторожность и прагматический расчет, но и поиск историкокультурных оснований для решения. Во всяком случае, было бы мудро со стороны политиков признать, что политические преобразования, влияя на культуру, должны ответно ею корректироваться. Тем более что историческая память России хранит достаточно религиозно-культурных установок, образов и символов, отражающих идеалы государственного строительства.

Обычно, когда заходит речь об идеальном в истории, то на ум приходит понятие «золотой век». Если не брать в расчет Киевскую Русь времен Ярослава Мудрого (она слишком уж отдалена), то «золотым веком» для России однозначно является период Димитрия Донского и Сергия Радонежского. Победа над монголо-татарами, начало созидания российского многонационального государства, восстановление монастырей и храмов, повсеместное утверждение самого сложного, самого непостижимого и прекрасного христианского догмата - о Пресвятой Троице, небывалый взлет искусств... Никогда на Руси не было так свежо и солнечно. В тот же период Андрей Рублев написал знаменитую икону «Пресвятая Троица», ставшую символом «золотого века». Примечательно, что стоит лишь один раз взглянуть на этот образ, и он сразу отпечатывается в сознании, так что его можно видеть с закрытыми глазами. Таково свойство подлинного символа.

Многие отмечали, что в Рублевской «Троице» воплощены не только религиозный и эстетический (культурный) идеалы, но также и политический. Ведь в ту пору догмат о нераздельности и неслиянности Трех Ипостасей как нельзя лучше отвечал идее единства Русской земли под властью московского князя с сохранением самобытности отдельных областей. Несколько упрощая образ, некоторые сравнивают икону с программным кодом будущего мирного объединения народов в Российскую империю, в которой, подобно трем «ипостасям» - русским, белорусам и украинцам - иные национальности будут составлять такую же «неслиянность и нераздельность». Сколь ни груба такая, весьма актуальная для нашего времени, аналогия, она имеет под собой серьезные исторические основания. Исследованию их и посвящен настоящий доклад.

Троица, Чаша и Древо

Был ли Андрей Рублев близок к великокняжескому кругу и государственному строительству, имел ли богословское образование и авторитет среди современников, как он относился к национальному вопросу - ничего этого мы не знаем. К сожалению, сведений об Андрее Рублеве почти не сохранилось. Но у нас есть рублевская икона «Пресвятой Троицы», анализируя особенности которой, мы можем с достаточной уверенностью назвать ее предтечу - «Зырянскую Троицу», написанную святителем Стефаном Пермским. В отличие от св. Андрея, о свт. Стефане мы знаем много - после него остались не только иконы, но также фрагменты его посланий, письменных переводов и, главное, подробное житие, написанное Епифанием Премудрым - современником и другом святителя. Житие было написано сразу после смерти святителя, когда еще были живы люди, хорошо знавшие его, так что сомневаться в документальной достоверности жития не приходится. Случай уникальный в русской агиографии.

Что же связывает св. Андрея Рублева и святителя Стефана? Дело в том, что прежде, до Рублева, Пресвятую Троицу изображали скорее как иллюстрацию к библейскому сюжету о Боге, Который явился Аврааму в образе трех Ангелов. На иконах в подробностях были показаны дом Авраама с хлопочущей по хозяйству Сарой, сад с растительностью, стол, уставленный яствами, заколотого бычка под столом... Эти иконы всего лишь иллюстрировали библейское событие и не являлись символом. У Андрея Рублева, напротив, минимум деталей и все внимание приковано только к трем символическим частям: к трем сидящим Ангелам, у которых соприкасаются крыльями (на прежних иконах крылья не соприкасались); к пустому столу, на котором стоит только одна Чаша, символизирующая единство (на прежних иконах стол был заставлен предметами); к мамврийскому дубу, помещенному в центр иконы и своими тремя ветвями символизирующими триединство (на прежних иконах дерево не играло символической роли, его рисовали со множеством веток).

Очевидно, что эти три символа помещены в образ Пресвятой Троицы не по прихоти иконописца Андрея Рублева, а являются богословски осмысленным каноном. Насколько известно, нигде в иконографии этот канон не использовался, если не считать икону «Зырянская Троица», написанную недавним предшественником Рублева равноапостольным святителем Стефаном Пермским (†9 мая 1386. Примечательно, что третий символ - дерево - на иконе «Зырянская Троица» нарисовано непропорционального огромным, оно чуть ли не затмевает саму Троицу. Из этого видно, что епископ Стефан не копировал откуда-то иконописный канон Троицы, а творил его сам. Поскольку он проповедовал пермянам-язычникам, которые, в соответствии со своим самоназванием жили в лесу («парма» переводится с коми как тайга), кормились лесной добычей и поклонялись деревьям, то лучшего образа - дерева - и не найти было. Собственноручно срубив топором «прокудливую березу», главный фетиш вычегодских пермян, Стефан своею же рукой написал на иконе древо, символизирующее истинного Бога. Взирая на три ветви, растущие из одного ствола, простосердечные лесные пермяне должны были уяснить самый сложный христианский догмат - неслиянности и нераздельности трех Ипостасей Бога. Так создавался иконописный канон.

Стефан не был иконописцем-богословом в полном смысле этого слова, а был прежде всего миссионером и государственником - управителем присоединенной им к Руси обширной Выгодской земли. Поэтому символизм его «Зырянской Троицы», не доведен до совершенства, как у Рублева. Стефан рисует на иконе множество деталей, связанных с гостеприимством Авраама и жены его Сары, принимающих у себя в саду Господа. В подписи к иконе Стефан, намеренно искажая текст Библии (см. в главе «Творческое дерзновение»), акцентирует на гостеприимстве - тем самым в образе Авраама и Сары он показывает пермян, принимающих у себя Истину и крестящихся в Православие. Историзм «Зырянской Троицы» несколько затемняет чистоту символического ряда. Но сейчас для нас именно этот историзм и ценен, поскольку показывают происхождение иконописного канона, использованного Андреем Рублевым.

В качестве примечания нужно сказать о происхождении самой «Зырянской Троицы». Обнаружена она была в 19 веке в Троицкой церкви коми села Вожема 1) и увезена в Вологду, где поныне пребывает в музее. По словам вологодских искусствоведов, она является «краеугольным камнем» всего вологодского собрания икон. Причем не только среди искусствоведов, но и в церковной литературе, почему-то принято оговаривать: этот образ «по преданию» написан Стефаном Пермским. Естественно, авторского автографа на иконе нет, но является ли это основанием для сомнений в ее авторстве? В искусствоведческой практике принято признавать авторство даже по неочевидным косвенным признакам, а в случае с «Зырянской Троицы» мы имеем не косвенные, а прямые доказательства. А нижней части иконы имеется надпись, написанная буквами «анбура» - азбуки, изобретенной Стефаном Пермским и названной так по двум первым буквам «ан» и «бур». В 19 веке петербургский профессор Г.С.Лыткин установил, что некоторые буквы в надписи более архаичны, чем те, которые представлены в анбуре. То есть икона писалась в то время, когда Стефановская азбука еще оттачивалась, доводилась им до совершенства. Это обстоятельство показывает, что «Зырянская Троица» была написана при жизни епископа Стефана. Между тем из жития мы знаем, что иконы для пермских храмов Стефан писал собственноручно на протяжении всего своего епископства. Ученики его не были столь искусны, да и богословского образования у них не было, чтобы создать такие образы как «Зырянская Троица» и «Сошествие Святого Духа».

Несомненно, только богословски одаренный человек, каким был свт. Стефан (подробнее об этом в главе «Богословское образование свт. Стефана»), мог ввести в иконографию «Троицы» духовно значимый символ чаши Причастия. И только он в этом символе мог выразить главную идею объединения русского и новокрещенных народов - через причастие Тела и Крови Христовой в Отце, и Сыне, и Святом Духе из ЕДИНОЙ ЕВХАРИСТИЧЕСКОЙ ЧАШИ.

Святитель Стефан подвел к трапезному столу первый не-русский народ, имевший в ту пору зачатки государственности и даже своего князя 3). Событие небывалое, поскольку прежде инородцы присоединялись к Руси или путем явной ассимиляции (финские племена, упоминаемые в «Повести временных лет»), или же вынужденно (карелы, бежавшие от шведского угнетения). А пермский (нынешний коми) народ присоединился осмысленно, в результате волевого решения - и этот было первым шагом к созданию нынешней многонациональной России. И шаг этот был сделан под сенью «Троицы», написанной равноапостольным святителем Стефаном.

Подытоживая сказанное, заметим, что связь между «Троицами» Стефана Пермского и Андрея Рублева очевидна каждому и доказывается простым сличением икон. Обратимся к работе А.Черного «Монограмма в Рублевской Троице», опубликованной в «Красной книге культуры» (М., 1989 г., стр.375):

«...Н.А.Демина, споря с обычным взглядом на расположение Лиц за престолом (на Рублевской «Троице» - М.С.), указала на так называемую «Зырянскую Троицу», писанную по преданию Стефаном Пермским, просветителем зырян и другом Сергия Радонежского. Мало того, что Сергий и установил в России культ Троицы (как Евфимий Тырновский в Болгарии), написанная в 70-е годы XIV века, эта икона (Зырянской Троицы) центральной своей частью предвосхищает во многих деталях рублевскую композицию:
- чаша на столе уже видимо символизирует евхаристию;
- ангелы как и у Рублева касаются друг друга крыльями, словно составляя из них единую завесу;
- предельно похожи по графике и сами ангелы, и их жесты. И даже наклон головы у среднего и сидящего ошую его ангела чуть больше, чем у того, чем сидит одесную. И это тоже как у Рублева;
- совпадают в общих чертах покрои и цвет риз, расположение дуба над средним ангелом и палат слева от дуба...»
Вывод: «Расположение ангелов зырянской «Троицы» очень близко к "Троице" Рублева, и, вероятно, значение их одинаково».

Далее А.Черный, рассуждая о совершенно новом подходе Андрея Рублева к символическому изображению «Авраамовых палат» на иконе, олицетворяющих дольний мир, напрямую называет Рублевскую «Троицу» аналогом «Зырянской Троицы», делая убедительное предположение, что Рублеву была известна Стефановская икона.

Теперь, чтобы не ограничиваться одним предположением, зададимся вопросом. Мог ли епископ Пермский Стефан, создавая образ «Зырянской Троицы», подняться до такого обобщения, которое бы пережило века, отразившись и в шедевре Андрея Рублева, и во всей последующей истории России? Сформулируем главные требования. Епископ Стефан должен был:
- иметь глубокое богословское образование
- иметь непосредственное отношение к государственному строительству
- обладать творческим дерзновением создателя нового иконописного канона, а также интуицией или тем, что в православии называется «прозорливостью».

Богословское образование свт. Стефана

Примерно в 1366 году Стефан приехал в Ростов и поступил послушником в монастырь св. Григория Богослова. В то время обитель эта была, пожалуй, самым выдающимся просветительским центром на Руси. Здесь была огромная библиотека рукописных книг, в том числе на греческом языке, сам настоятель игум. Максим был из греков, приехавших на Русь нести просвещение. Видя в иноке любовь к умственным занятиям и способность к великим подвигам епископ Ростовский Арсений посвятил его во иеродиакона. Стефан пробыл в Затворе 10 лет. Там он учился как восточным языкам, так и Богословию - под руководством св. митрополита Алексия.

Многие историки полагают, что объединительная духовная идея спасения Руси, давшая начало ее «золотому веку», вызрела именно в Ростове. Это был самый спокойный на Руси город, находившийся в межэтническом котле, защищенный от вражеских нашествий буферной зоной княжеств. Сюда, в Ростов, от междоусобиц и войн, от постоянных преследований и разорений со всей русской земли стекались люди. Из Пскова и других северных земель - из-под давления немцев и шведов, с юго-запада - от давления воинственной католической Литвы и Польши, с юго-востока - от не менее воинственных тюркских племен. Именно здесь, в ростовских монастырях, в просветительной тишине умных молитв накапливалось и осмысливалось все духовное и философское богатство прошедших поколений. Через личную трагедию и кровь близких людей постигалась трагедия Русской земли и искались пути выхода.

Следует отметить, что и юный отрок Варфоломей (будущий святой Сергий Радонежский) все свое детство провел под Ростовом. Вполне возможно, что тот чернец (он изображен на известной картине Нестерова), с помощью которого пастушку Варфоломею открылась книжная премудрость, был одним из любомудров (философов) ростовского монастыря. Не случайно, игумен Радонежский Сергий впоследствии относился к епископу Стефану с необычайным уважением.

О глубине богословского образования и об авторитете свт. Стефана, стоявшего за единство Руси, свидетельствуют такие факты. В наиболее трудные для русской земли годы Стефан приглашается из Пермской земли на все соборы, где осуждаются князья, предавшие объединительную христианскую идею и продолжавшие вражду и междоусобицу. Его же посылают бороться с ересями. Он лично встречается со стригольниками, а также переписывается с ними. До нас дошли увещевания еретикам, приписываемые Стефану Пермскому - они написаны одновременно и строго, и с любовью, с призывом к покаянию и смирению, но не вражде. Стефан решительно выступал и против унии. В архивах Константинопольского Патриархата найдены документы, свидетельствующие о том, что русские князья того времени вели переговоры с Римом о заключении с ним унии. И кто знает, что стало на пути этих губительных для нашей веры планов - не Пермский ли епископ, чей авторитет тогда был неоспорим? Во всяком случае, к его слову Великий князь Дмитрий не просто прислушивался, а считал святителя своим духовным учителем.

Стефан-государственник

До нашего времени сохранился текст «Учительного послания епископа Стефана Великому князю Димитрию», в котором епископ наставляет благоверного князя, как следует управлять государством. Надо сказать, сам святитель ведал об этом не понаслышке. Он, будучи в сущем сане, фактически княжил на огромной территории Перми Вычегодской, кормил и защищал своих новокрещенных чад: во время голода ездил на Русь за хлебом, после набегов ушкуйников ездил увещевать их в Великий Новгород, предпринимал оборонительные действия против вогулов и т.д.

Это Послание - единственное из сохранившихся учительных трудов Святителя. Оно было найдено М.Н.Погодиным в 1846 году в одном из сборников 16-го века. Начинается оно традиционно: «Лучший порядок при начале каждого слова: Богом старайся начинать и в Боге оканчивать...» Далее Святитель пишет о неслиянности и нераздельности Пресвятой Троицы, о Творце и месте человека в этом мире. Потом он обращается непосредственно к Великому князю Димитрию Донскому, слуге христианского народа. Вот несколько выдержек:

«Оградив стадо христианское своими законами, как бы некими чудными стенами, Бог положил тебя в основание как твердый камень. Дабы все, собираясь к тебе, и, как бессловесные, лижа сей камень, тучнели. Собор христианский - как риза Господня, от разных стран сведенная и тканная; а мы, немощные, как нити, все держимся тобою, - так видимое тело носится невидимою душою...»
«Если тебе ведомо будет Божие, то ты в свете Божием - свет миру, око вселенной. Чистотою ума своего видя свет, ты будешь направлять и подвластных ко свету».

«Мал квас все смешение квасит... Ты, как ветроградарь, должен обрезывать железом дерево от чуждых наростов. Как сильный кормчий, при помощи благодати, ты должен править против ветров, минуя волны и не отступая от пути правого. Для того даны тебе глаза, чтобы предусматривать волны, угрожающие находящимся на корабле. Не должно тебе молчать. Сказано: «Я поставил тебя стражем дому Израилеву» (Иез.3, 17)».

Заканчивается послание так: «То, что заповедано святыми духовными трубами - первоверховными апостолами и семью Вселенскими Соборами, все, что повелели нам Святые отцы на поместных соборах, благочестивые Цари... - все сие, озаряемое одним и тем же Духом Святым, предано нам на пользу нашу. Нам не следует прилагать к изложенному или повеленному, или отнимать от сего - чтобы, преступая отеческие заповеди, опять не подвергнуться нам бедствиям (видимо имеются в виду татарские набеги - М.С.). Не рассеял ли нас Бог по лицу всея земли? Не взяты ли были города наши? Не пали ли сильные князья наши от острия меча? Не отведены ли были в плен дети наши? Не запустели ли святые Божии церкви? Не страждем ли мы всякий день от нечестивых? Все это бывает с нами за то, что не храним заповедей Спасителя нашего. Кланяюсь. Стефан, епископ Пермский».

Из текста мы видим, что предлагаемый принцип правления вполне отвечает идеалу соборного государства, построенного по образу неслиянности и нераздельности Пресвятой Троицы, о которой говорится в начале послания. В лице государя народы и отдельные люди составляют единство: «Дабы все, собираясь к тебе, и, как бессловесные, лижа сей камень, тучнели». Но это единство не означает рабскую зависимость. Государь в послании показан не абсолютным владыкой, а скорее гарантом и «ветроградарем» (садовником) благополучия народов. Государь сравнивается с «твердым камнем» и «оком вселенной», то есть он должен удерживать и надзирать, а не произволить.

Стефан, сын простого устюжского причетника, не был княжеских кровей и от рождения не предназначался для государственного управления. Тем не менее, он столь почитался Дмитрием Донским и другими князьями, что после смерти был похоронен в родовой великокняжеской усыпальнице. Событие по тем временам небывалое.

Существуют ссылки на летопись, в которой упоминается, что в Куликовской битве участвовали новокрещенные пермяне. По всей видимости, именно епископ Стефан (а кто еще?) благословил Пыросского (Пырос - нынешний Котлас) князя Аликея собрать «600 воев» и помочь Дмитрию Донскому спасти нарождающуюся Россию. Возможно, именно князя Аликея народные предания превратили в Перу Богатыря - известного сказочного персонажа коми-зырян, отправившегося «на лыжах» помогать русскому народу в битве против степняков.

Государственником и молитвенником за единство нашего многонационального государства святитель Стефан был для многих поколений русских людей. В Смутное время, спустя века после смерти святителя, Минин и Пожарский молились над мощами Стефана Пермского, чтобы испросить благословения у него для объединения Русской земли против инославных захватчиков (эти факты приводит и М.И.Загоскин в историческом романе «Юрий Милославский или русские в 1612 году»). Известен также (по документам, по археологическим раскопкам) и тот факт, что поляки-завоеватели словно в отместку надругались над мощами св.Стефана Пермского, когда покидали Москву.

Творческое дерзновение

Когда Стефан накануне «конца света» (скоро наступал 7000-й год от сотворения мира, и ожидалось светопреставление) собирался ехать просвещать пермян в дикий таежный край, да еще придумал для этого какую-то новую азбуку, его никто не понимал. Кроме, пожалуй, московского князя Дмитрия. Москвичи обозвали Стефана «храпом» - обидным прозвищем, эквивалентным слову «наглец». Кстати сказать, почему-то авторы некоторых современных книг пишут о святителе - «Стефан Храп», полагая, что это фамилия. Вот как приклеилось это прозвище. Даже Епифаний Премудрый, друг Стефана по обучению в ростовском монастыре и автор его жития, не поддерживал его в начинании.

«Что ради съставлена бысть азбука пермьскиа грамоты? - цитирует Епифаний слова противников Стефана. - И преже бо сего издавна в Перми не было грамоты... и тако изжившим им век свой без нея. Ныня же в скончаниа лет, в последняя дни, на исход числа седмыя тысищи, паче же мала ради времени... грамота замышляти?! Аще ли и се требе есть, достояше паче русская, готова сущи грамота, юже предати им, и научити я». То есть, логичнее было передать зырянам готовую «русскую» азбуку, тем более что она, по мнению Епифания, была достойнее и выше, чем даже греческая азбука. Он замечает: «Думаю, что русская грамота заслуживает большей чести, нежели эллинская: ибо святой человек ее сотворил; я имею ввиду Кирилла Философа. А греческий алфавит составляли эллины некрещеные, бывшие погаными». По всему видно, что Епифаний поначалу также был противником стефановской азбуки и предлагал своему другу делать переводы русскими буквами.

Стефан составил 26-буквенный анбур (так он назвал азбуку - по двум первым буквам) на основе «поганых черточек», которые на коми языке называются «пасами». Это были знаки, зарубки, которые ставили на деревьях охотники-пермяне. В ту пору многие охотники у пермян были колдунами, и некоторые их зарубки на деревьях носили магический характер. Поэтому можно только удивляться смелости Стефана, решившего этими значками записать переведенные им на пермский язык Евангелие и Божественную Литургию. Может быть в буквах, в словах, в языке для Стефана не было ничего сакрального? Напротив! Есть основания полагать, что задолго до появления на Руси имяславия (почитания имени Божьего как Самого Бога) Стефан уже был имяславцем.

В житии Епифаний Премудрый передает такие слова Стефана. Когда пермяне окружили миссионера в намерении его убить, «он же, руки воздев, со слезами обратился к Богу: «Владыко, в руки Твои предаю я Тебе дух мой, покрый меня крыльями Своей благостыни. Вот, за Твое ведь Святое Имя подвигся и оказался как овца для заклания. Потому что ради Тебя я решил выстрадать все это, да явлю имя Твое этим людям...» В самую критическую минуту Стефан ограждается ИМЕНЕМ Господа, и далее говорит: «Да явлю ИМЯ Твое этим людям».

Возможно, это только речевой оборот. После Стефана не осталось богословских работ, подтверждающих предположение о его имяславии. Но сохранился перевод Божественной Литургии на древний зырянский язык, осуществленный им самим. В 1882 году петербургский профессор Г.С.Лыткин (сам зырянин) использовал эти тексты для перевода Литургии на современный зырянский язык. Когда он пытался подобрать в родной речи эквивалент русскому слову «православный», но не один из вариантов ему не нравился. Кончилось тем, что он взял перевод, сделанный до него Стефаном. Словосочетание «православные христиане» у Стефана звучало так - «Крiстос нiмо веськыда ескысiас». Буквально это значит: «Верящие прямо в Христово ИМЯ».

У Стефана к словам было не только сакральное, почтительное отношение, но он был и большим, если так можно сказать, педантом. Об этом можно судить по надписи к иконе «Зырянская Троица». Если ее внимательно прочитать, то можно заметить такую подробность. В книге Бытия имя Авраама имеет два написания: Аврам и Авраам. Первое имя пастух получил при рождении, оно относится к «физическому лицу». Второе - пастух получил от Господа, оно содержит духовный смысл. В сцене явления Троицы он именуется только одним именем - Авраам, во всяком случае, так переведено в церковно-славянской Библии. И автор иконы придерживается этого традиционного перевода. Но в двух местах все-таки пишет «Аврам» - когда пастух еще не видит Бога, и когда он отходит от Бога к Саре по хозяйственной нужде. Этот бытовой момент как раз изображен на иконе - и, наверное, поэтому иконописец в надписи над фигурой пастуха также пишет «Аврам».

Богословскую щепетильность Стефана можно заметить и в именовании Бога. Явление Бога сразу в трех Лицах было настолько удивительно, что Авраам не знал, как обратиться к Господу. О Нем в библейском тексте говорится то во множественном, то в единственном числе: «...три мужа стоят...побежал навстречу им...Владыка! ...пред очами Твоими... не пройди мимо...омоют ноги ваши...отдохните... и сказал один из них...и сказал Господь». Стефан в подписи к иконе в точности перевел чередование множественного и единственного числа, но в самый кульминационный момент внес свое видение картины: поднял глаза Авраам, «и вот три мужа стоит». Именно не «стоят», а «стоит».

В библейском тексте множественное число относится больше к «физическому» образу Господа - конкретно к трем мужам, которых Авраам видит, которые «стоят» на земле, чьи уставшие ноги омывают водой... Единственное число в библейском тексте возникает, лишь когда Авраам обращается к «Я» Господа, к Его Личности. Иначе у автора подписи: у него три мужа «стоит» на земле. Тем самым сводится воедино дольнее и горнее, подчеркивается «осязаемость», РЕАЛЬНОСТЬ Вышнего Бога. Именно такая «предметность» веры была свойственна святителю Стефану (ср. с его изображением триипостасного Бога в виде цветущего Древа на самой иконе «Зырянская Троица»).

А вот еще один момент, когда щепетильный в передаче смыслов Стефан смело отходит от библейского текста. Подбежав к трем мужам, Авраам воскликнул: «Господь!» Так в церковнославянской Библии. В русском синодальном переводе - «Владыка», что также означает «Господин». У Стефана же переведено так: «Мезосемэ», что означает Освободитель, Спаситель («мездэдны» - освободить, спасти). Если принять во внимание, что образ «Зырянский Троицы» символизировал свободное вхождение народов в христианское русское государство, то такая замена уместна. Не под власть владыки и господина вступает народ, а под защиту спасителя.

То, что по замыслу иконописца, икона как бы вторым планом изображает вполне исторический факт, подтверждается еще одной текстовой подменой. В самом конце Стефановой надписи добавлено слово, которого вообще нет в Библии. В Библии звучит так: «сам же стояша пред ними (Св.Троицей)». У Стефана: «он сам стоял, потчевая, пред ними». В этой приписке - характерное для коми радушие и гостеприимство. И невольно, глядя сейчас на образ «Зырянской Троицы», представляется на месте Авраама новокрещенный народ зырянский. Так и есть - вместе с иконой «Зырянской Троицы» они приняли к себе трех путников - «Ай», и «Пи», и «Пылтос» (Отца, и Сына, и Святого Духа) - и тем самым уподобились ветхозаветному Аврааму, став народом Божиим.

Интуиция и прозорливость

Как мы убедились, Стефан действительно был удивительно смел в своем новаторстве. Но, благодаря своей духовной интуиции, он не грешил против Бога и церковных канонов. Взяв за основу «поганые черточки», чтобы ими переписать Слово Божие, он не придал значения тому факту, что колдуны-охотники вырезали ими на деревьях магические знаки. Если вдуматься, то ведь когда-то точно также из греческих букв складывались гимны языческим богам - между тем именно этими буквами апостолы написали Евангелие. Разум людям дал Бог, а, значит, и буквы Он тоже даровал. Другое дело, как люди распорядятся этим даром...

В своем интуитивном прозрении Стефан оказался прав. Если взглянуть на древо письменности, то поражает сходство пермских «пасов» с финикийской азбукой, из которой произошел греческий и все другие европейские алфавиты. Например, стефановские «Д», «Л» и «Р» просто повторяют буквы древнейшей азбуки. А ведь в то время Стефан не мог знать древнефиникийскую грамоту, ее открыли на сотни лет позже! Тем более не могли знать о ней обитавшие в своей тайге пермяне. Но святитель прозрел, что все буквы - пришедшие из античности или «изобретенные» охотниками-колдунами - все они дар Божий.

Стефановская азбука впоследствии показала свою жизнестойкость. Она получила применение не только у зырян, но использовалась среди московских писцов в качестве тайнописи вплоть до XVII века. Стефановскими буквами писали в зырянских монастырях даже в XVIII веке и могли бы дольше сохранить стефановское наследие, если бы не просвещенщеский дух того времени, когда на Руси боролись со всем «отсталым», не европейским.

Роль свт. Стефана Пермского в истории России до сих пор в полной мере не осмысленна. Может быть потому, что деяния его были прикровенны, имели глубинный смысл. На поверхности истории - тот факт, что он присоединил к Руси зырян (нынешних коми). Это был первый иноязыкий народ, вошедший в состав России организованно и добровольно, и положивший начало многонациональной Российской Империи. Это на поверхности. А в глубине происшедшего - то КАК происходило соединение. Стефан дал зырянам СОБСТВЕННУЮ доморощенную азбуку, на которую перевел богослужебные книги, проповедовал на их СОБСТВЕННОМ языке, делал все, чтобы сохранить национальную неповторимость этого народа. Многонациональная Россия созидалась в образе неслиянности и нераздельности народов ее составляющих.

Образ Пресвятой Троицы стоял в начале России. И раскрыли его нам два великих святых. Преподобный Сергий Радонежский, который установил праздник Троицы на Руси. И его современник, его духовный брат святитель Стефан Пермский, воплощавший на практике, в жизни этот неизъяснимый образ Божественной Любви - единства в неслиянности и нераздельности.

1) Село Вожема находится на левом берегу Вычегды напротив заброшенной много веков назад Цилибинской пустыни. Эту пустынь основал ближайший ученик епископа Стефана св.Димитрий Цилибинский. Возможно, он был тем «Матвейкой», новокрещенным пермским пареньком, который упоминается в житии свт. Стефана. В монахи епископ Стефан постриг его с именем Димитрий (Димитрием звали и великого князя Димитрия Донского, покровителя и друга свт. Стефана). Монах Димитрий был строгим аскетом, он выкопал под храмом пещеру и долгое время подвизался в ней в посте и молитве, выходя наверх только для совершения Богослужения и проповеди народу. Мощи его поныне покоятся у храма под спудом - в тишине и покое. В настоящее время в Цилибе никто не живет.

2) В Вожеме, кроме «Зырянской Троицы» хранился образ Сошествия Святого Духа, написанный «по преданию» свт. Стефаном Пермским и имевший надписи буквами стефановской азбуки. Судьба этой иконы неизвестна. Кисти святителя приписывается также образ Спаса Нерукотворного (об этом упоминается в книге «Св. Стефан епископ Пермский», Троице-Сергиева Лавра, 1896 г.). Он был написан святителем в селе Ирта, что отстоит от Вожемы в нескольких верстах выше по течению Вычегды. Еще в XX веке этот образ чудотворил - живы свидетели, видевшие, как «дикие люди» приходили в разум, стоило им несколько раз пройти под иконой. В советское время, когда разорялась церковь в Ирте, чудотворный образ спасли сельчане. В 50-е годы он находился у пожилой четы, в доме которой собирались местные богомольцы. Чтобы пресечь «сборища», в Ирту были вызваны музейные работники, которые и забрали икону. В настоящее время она находится в музее в Архангельске.

3) Позже в полном титуле русского царя значилось: «и князь Удорский». Удора - часть присоединенного свт. Стефаном края. О пермских князьях есть свидетельства и в летописях в связи с участием пермян в Куликовской битве.

4) Изобрести новую азбуку предпринимались и для других народов. Например для германцев - Улфилом, епископом Готфским. Но Улфиловская азбука не прижилась. Стоит отметить, что Восточная Церковь была более свободна в создании новых переводов Евангелия, чем Западная. На Западе вплоть до Реформации новокрещенных заставляли читать и служить в храмах только на латинском языке, соответственно и писать латиницей. На Востоке же греки (на чьем языке, собственно, и написан оригинал Евангелия) не только переводили со своего языка, но создавали новые азбуки. Так I-III веках в Египте усилиями христианских проповедников была создана коптская письменность - на основе греческого алфавита с добавлением новых знаков. В IV веке было изобретено эфиопское письмо с совершенно оригинальными слоговыми знаками. В V веке явились на свет графически самостоятельные армянская, грузинская и кавказско-албанская письменности. В VI веке было придумано письмо для нубийцев. Кстати, еще до возникновения армянского алфавита у славян появилась не менее оригинальная письменность, придуманная блаженным Иеронимом Стридонским в IV веке, - так называемая «глаголица». Позже ее сменила "кириллица", но в некоторых местах она еще долго сохранялась, например, у хорватов-глаголитов.

"Зырянская Троица": от почитания до забвения / Одна из главных национальных реликвий коми народа уже более века находится в Вологде Одной из самых известных национальных реликвий коми народа считается икона «Зырянская Троица», по преданию написанная крестителем Коми края святым Стефаном Пермским. С XIV века она украшала иконостас церкви в селе Вожем недалеко от нынешнего села Яренск, населенного в предыдущие века коми-зырянами. В начале XIX столетия почитаемый образ поменял привычное место, был вывезен в Вологду, где продолжает находиться по сей день. За век с лишним, как икона «обосновалась» в соседнем с Коми краем городе, в ее судьбе произошли различные перипетии, а отношение к ней варьировалось от почитания до полного забвения. Все это удалось подробно проследить и изучить старшему научному сотруднику Вологодского историко-краеведческого и художественного музея-заповедника Елене Виноградовой, чью публикацию и предлагаем нашим читателям. Кто же автор находки? Икона конца XIV века «Святая Троица Ветхозаветная (Зырянская)» из коллекции Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (ВГИАХМЗ) с XIX века до наших дней является предметом устойчивого интереса лингвистов, историков и искусствоведов. Это одно из немногих сохранившихся свидетельств миссионерской деятельности свт. Стефана, епископа Пермского (1383-1396 гг.), чья проповедь христианства звучала среди коми-зырян, пребывавших в язычестве и не имевших своей письменности. Результатом подвига свт. Стефана стало не только крещение значительной части населения, проживавшего по рекам Вычегде и Сысоле, но и создание зырянской письменности, древнейший образец которой сохранился в нижней части средника иконы «Святая Троица Зырянская». История бытования и почитания этого широко известного памятника остается неясной, в связи с чем попытаюсь сопоставить связанное с иконой предание и факты, подтвержденные документами из Государственного архива Вологодской области, собраний ВГИАХМЗ и Великоустюжского государственного музея-заповедника. Интерес к культуре зырян, их быту, верованиям и в первую очередь к зырянской письменности усилился в конце XVIII столетия. Академику И.Лепехину, обследовавшему в 1771 г. селения на реках Лузе, Сысоле и Вычегде, не удалось найти ни одного памятника зырянской письменности. Стали известны лишь названия пермских букв, записанные по-русски. Казалось, что зырянская азбука безвозвратно утрачена вместе с христианскими книгами, которые свт. Стефан перевел на зырянский язык. В 1788 г. удача улыбнулась устюжскому штабс-лекарю академику Я.Фризу, узнавшему об уникальной иконе Святой Троицы с зырянскими надписями в Троицкой церкви (ныне не существует) села Вожем Зырянской волости, расположенной в 30 верстах от города Яренска. К тому времени никто из зырян не смог прочесть написанный по-зырянски текст - стефановская письменность была уже полностью забыта. Заявив о древности существующей на этом месте церкви и отнеся ее постройку ко времени жизни первого пермского епископа, Фриз «для уважения своей находки» написал, что икона вложена в церковь самим святителем. В многочисленных публикациях XIX-XX вв. содержатся сведения о написании иконы свт. Стефаном для вожемской Троицкой церкви во время его последней поездки в Москву в 1395-1396 гг. Но это предание вызывало сомнения еще в начале XIX века. Евгений (Болховитинов), епископ Вологодский в 1808-1813 гг., писал: «Кем и когда писана вожемская Троицкая икона и от кого тамошней церкви досталась, никаких нет сведений, ни признаков по самой иконе, кроме народных преданий о троекратном чудесном ея перенесении из цилибинской Рождественской церкви». Епископ Евгений считал сообщение о вложении иконы в вожемскую Троицкую церковь свт. Стефаном Пермским «выдумкой» Фриза. Эта «выдумка» со временем обрастала новыми подробностями, и, по мнению епископа Евгения, в результате домысла другого «мечтателя» появилось сообщение о написании образа самим свт. Стефаном, об иконописных трудах которого нет сведений ни в Житии, написанном через год после его преставления в 1396 г. лично знавшим святителя иеродиаконом Епифанием Премудрым, ни в каких-либо других сохранившихся источниках. Более скромную роль в создании иконы отводит свт. Стефану Пермскому автор «Описания Вологодского архиерейского дома» 1898 г. Перечисляя важные дела Вологодского и Устюжского епископа Арсения (Тодорского) (1796-1802 гг.), он сообщает о перенесении в вологодский кафедральный собор древней иконы Св. Троицы «с надписью на ней зырянскою, писанною, по преданию, св. Стефаном, просветителем зырян». На рубеже XIX-XX столетий в описание святынь епархии наряду с образом Св. Троицы, находившейся в то время в Воскресенском соборе Вологды, включаются сообщения о других произведениях свт. Стефана с зырянскими и славянскими надписями: икона «Сошествие Святого Духа» из той же вожемской церкви с надписью «пермскими письменами» 4 стихов 2-й главы Деяний апостолов; икона «Святитель Николай Мирликийский» в Михайло-Архангельской шошкинской церкви; крест с живописным изображением Голгофского Креста в часовне, существующей более 300 лет близ деревни Крестовская Яренского уезда, и чудотворная икона «Спас Нерукотворный» в Спасской иртовской церкви Яренского уезда. Точка не поставлена Икона «Спас Нерукотворный» была одной из наиболее почитаемых. В нижней части иконы имелась надпись церковно-славянской вязью: «Нерукотворный образ Христов». После исцелений от этой иконы в честь Нерукотворного образа Спасителя была построена в 1642 г. деревянная церковь, а в 1746-1754 гг. - каменная. Подробное повествование об иконе и ее прославлении содержалось в хранившейся при иртовской церкви «особой большой рукописи», где было описано до 150 чудес. Благоговением к святыне объясняется значительное количество церквей и престолов в честь Нерукотворного образа Спасителя в Зырянском крае. Предания об иконе «Святая Троица Зырянская», по-видимому, появились в XIX веке. Можно предположить, что они не были известны ни епископу Арсению (Тодорскому), перевезшему икону в епархиальный центр, ни занявшему место на Вологодской кафедре через 6 лет после него Евгению (Болховитинову), знавшему о существовании других икон с зырянскими надписями. Сбором преданий и поверий во второй половине XIX века занимались члены постоянной церковно-археологической комиссии при вологодском обществе Всемилостивого Спаса и привлеченные ими для составления описаний «замечательных по древности храмов епархии» краеведы, путешествовавшие по епархии миссионеры. Сведения, связывавшие церковные реликвии с именем свт. Стефана Пермского, могли быть взяты из сообщений приходских священников, собранных для церковно-исторического и статистического описания церквей епархии. Так, например, преподаватель усть-сысольского уездного училища М.Михайлов сообщал о существовании в Яренском уезде сказания о кресте с резной надписью, изготовленном и поставленном свт. Стефаном Пермским в часовне при Троицкой церкви в Удоре. «К кресту до сих пор не прикоснулась разрушительная сила тления, и, как утверждают местные жители, сгорело много часовен, но крест оставался цел и невредим». Михайлов считал, что надпись на кресте во многих местах «сгладилась», и невозможно понять, на русском или зырянском языке она выполнена. В церковно-историческом и статистическом описании усть-сысольской Благовещенской церкви Яренского уезда 1854 г. содержится острая критика в адрес этого автора: «Господин Михайлов говорит, что будто бы крест в часовне при веслянской Троицкой церкви в Удоре, которая до учреждения штатов была пустынею, поставлен святым Стефаном самим, но в этой ошибке обличает его сама подпись на кресте. Он поставлен около 7070 (1562) года». К сожалению, авторы статистического описания не приводят точную надпись на кресте, видимо, по причине многочисленных потертостей, затрудняющих ee прочтение. Тем не менее сам факт выражения недоверия Михайлову свидетельствует о том, что данное предание не имело широкого распространения в крае. Вопрос об авторе иконы «Святая Троица Зырянская» на сегодняшний день нельзя считать закрытым. Г.И.Вздорнов предполагает, что икона была написана великоустюжским мастером. А.А.Рыбаков, относя памятник к великоустюжскому иконописному центру, находил возможным, что творения уроженца Великого Устюга свт. Стефана, прошедшего выучку в Ростове Великом, могли стать началом распространения ростовской художественной традиции в северных землях. Однако отсутствие икон этого периода с документально подтвержденным устюжским происхождением лишает данную научную гипотезу необходимых доказательств. Подлинник и копия «Дорожные заметки» П.И.Савваитова и описание церкви во имя преподобного Симеона Столпника в Великом Устюге, составленное протоиереем устюжского Успенского собора А.М.Поповым, содержат описание копии иконы «Святая Троица Зырянская», находившейся у правого столба трапезной Симеоновской церкви. На обороте иконы была помещена запись о создании копии: «Сей образ Святыя Троицы Живоначальныя снят с подлиннаго зырянскаго образа, находящагося Яренской округи Вожемской волости в Троицкой старинной деревянной церкви. Оный, по словесным народным сказкам, якобы писан собственными рукама святаго Стефана, епископа Великопермскаго, в то время, когда он, плывши но реке Вычегде обратно из Перми в Москву, по причине ненастной погоды остановился на правом берегу, ниже Яренска в 30 верстах, и в знак своего пребывания там приказал построить церковь и сей образ в оную приложил». К сожалению, ни дата создания списка, ни его местонахождение в настоящее время неизвестны. Фриз, сообщая об иконе из вожемской Троицкой церкви в «Летописи города Устюга» 1793 г., не упоминает о существовании списка: «Ныне же в одной только зырянских селений церкве ниже Яренска в 30-ти верстах находится образ, приложен самим оным Стефаном, епископом Пермским, при последнем его отшествии в Москву, почему и хранится оный при той церкви для вечной его памяти». Поскольку из надписи на обороте иконы следует, что подлинник на время создания копии находился в деревянной церкви, просуществовавшей до 1797 г., можно предположить, что список сделан между 1793 и 1797 гг. Представляется маловероятным его создание раньше обнаружения подлинника в 1788 г., хотя версия о великоустюжском списке как источнике информации для Фриза о местонахождении подлинника также достойна внимания. Если верить имеющемуся в надписи сообщению о нахождении «Святой Троицы Зырянской» в вожемской церкви, то список должен был появиться раньше перенесения иконы в Вологду, а поводом к его написанию вполне могло быть особое почитание устюжанами святителя в его родном городе. В таком случае письменное подтверждение предания о свт. Стефане как создателе иконы Святой Троицы заставляет усомниться в справедливости критики неизвестного «мечтателя» епископом Евгением (Болховитиновым). Последний не только знал о существовании копии, но и лично видел этот список, отмечая в своем труде лучшую сохранность надписей на нем, нежели на подлиннике. Если же создание устюжской копии, наоборот, явилось результатом преподнесения Фризом своей находки как уникального творения свт. Стефана и относится к последнему десятилетию XVIII века, то надпись на ней вполне может содержать упоминание о предании, появившемся вовсе не в народной среде. Время создания иконы относится к периоду особого почитания Св. Троицы, ставшей символом единения Руси. С первой половины XVI века в честь Св. Троицы освящается множество храмов и монастырей, появляется большое количество икон. В отличие от большинства изображений второй половины XIV века в сюжете «Святой Троицы Зырянской», автор которой принадлежал к кругу свт. Стефана Пермского, ощутимо стремление к цельности групп, к глубинному воплощению догмата о Триедином Божестве. Четыре века спустя Икона «Святая Троица Зырянская» оставалась в Троицкой церкви села Вожем до начала XIX в., хотя уже в 1571 г. архиерейская резиденция окончательно была перенесена в Вологду. По-видимому, образ не был широко известен, а вожемская церковь не являлась местом массового паломничества. Вологодские архиереи обратили на икону особое внимание лишь благодаря любознательности Фриза, который в 1788 г., оценив уникальный памятник истории и культуры, передал копию надписи на иконе в Императорскую Академию наук и внес предания об иконе в Устюжскую летопись. Все исследованные источники кратко информируют о переносе иконы в Вологду при епископе Арсении (Тодорском). Во вступительной статье В.И.Буганова и Л.Н.Смоленцева к переизданию книги Г.С.Лыткина «Зырянский край при епископах Пермских и зырянский язык 1383-1501» описаны подробности этого события: Вологодский епископ Арсений «сам поплыл к иконе, побывал в Усть-Сысольске, уговорил вычегодцев отдать бесценную редкость во владычную ризницу, довольствуясь на Вычегде списком (копией) с творения святителя земли Пермской», ссылки на источник отсутствуют. В Вологодском иллюстрированном календаре 1894 г. и в публикациях В.К.Лебедева 1900 и 1909 гг. приведена точная дата перенесения иконы - 1790 г., которая, по всей вероятности, является ошибочной, поскольку не совпадает со временем пребывания на Вологодской кафедре епископа Арсения, в то время как все известные источники относят событие именно к его деяниям. Бытовало предание о том, что икону пытались переносить и раньше, но все попытки оставались безуспешными. Г.Лыткин писал, что «новгородские переселенцы Осколковы, жившие в Цилибе против Вожема, три раза уносили этот образ в свое селение, но он чудесно возвращался в Вожем». На украшение святыни Г.С.Лыткин сообщает, что икона была помещена Преосвященным Арсением в Софийском кафедральном соборе на правой стороне, против епископского места. Хотя это точное указание расположения иконы является единственным, мне оно кажется убедительным по нескольким причинам: автор правильно описывает расположение епископского места в Софийском соборе, находившегося с восточной стороны первого южного столба; о нахождении иконы «Святая Троица Зырянская» в Софийском соборе косвенно свидетельствуют документы об украшении ее серебряной ризой при епископе Онисифоре (Боровике) (1814-1827 гг.), «сделанной на пожертвованные лучшими здешними чиновниками и гражданами деньги», и деловая переписка протоиерея Софийского собора В. Нордова с епископом Евлампием (Пятницким) (1844-1852 гг.) в 1846-1848 гг. о поновлении иконы. В приходной книге Софийского собора 1828-1830 гг. зафиксирован сбор средств на украшение святыни с января 1828 по март 1829 г., хотя серебряных дел мастеру И.М.Зуеву, изготовившему ризу для иконы, была выплачена полная сумма за серебро и работу 1530 рублей 13 копеек с января по июнь 1828 г., а в «реестре прибылых вещей» оклад значится уже 30 октября 1827 г.: «Сделана по дозволению Его Преосвященства данному в сентябре месяце сего года из пробнаго серебра 14 фунтов 55 золотников риза на икону Живоначальныя Троицы, писанную первым вологодским архиереем Стефаном, епископом Пермским». В приходной книге отмечены также пожертвования на украшение иконы госпожи Шипиловой с детьми, городского головы купца Н.И.Скулябина, купеческой жены Е.П.Витушечниковой, купеческой дочери М.Н.Белозеровой и других лиц, вносивших деньги лично, а также через вологодского купца В.И.Грудина и мещанина Н.Шанькова. Возможно, в сборе средств участвовали и граждане, которые не жили в Вологде. Риза, исполненная Зуевым в октябре 1827 г. из пробного серебра, весила 14 фунтов 55 золотников, таким образом, стоимость серебра составила 432 рубля, а работа известного вологодского мастера была оценена в 1098 рублей 13 копеек. Тем не менее, как следует из донесения В.Нордова и ключаря А.Сорокина епископу Евлампию (Пятницкому), в январе 1834 г., на седьмой год после создания, «ризу с этой иконы, по резолюции бывшего Преосвященного Стефана, сняли и продали». Какова причина тому, можно только догадываться: была ли риза заменена другим окладом, или настолько патинировалась в неотапливаемом Софийском соборе, что совершенно утратила первоначальный вид, или архиерей нуждался в средствах на возобновление Воскресенского собора. В приходо-расходной книге Софийского собора за январь 1834 г. имеется следующая запись: «Внесено эконому Вологодскою архиерейского дома отцу игумену Израилю вырученных... от продажи соборного ветхого неупотребляемого серебра денег 4545,60 руб.». Поскольку представляется маловероятной продажа в качестве лома ризы, стоимость работы над которой в 2,5 раза больше стоимости использованного материала, хочется высказать предположение, что оклад был передан на один из списков иконы - в Вожем или Великий Устюг, но оба памятника на сегодняшний день не сохранились, и данная версия не подтверждается документами. Без ризы и без почтения К началу 40-х гг. XIX века история перенесения иконы была забыта, особым почитанием она не пользовалась и находилась в ризнице среди неучтенных старых икон. Можно предположить, что икона была убрана в ризницу еще до снятия драгоценного оклада или одновременно с ним. Во всяком случае, она вряд ли могла оставаться после этого на своем месте перед иконостасом (при всем уважении к решению епископа факт продажи устроенной «всем миром» ризы не стали бы делать достоянием широкой общественности на памяти одного поколения). Свидетельства о перенесении иконы епископом Иннокентием (Борисовым) (1841-1842 гг.) в архиерейский дом имеются в уже упоминавшемся донесении протоиерея В.Нордова, а также в путевых записках М.П.Погодина, посетившего Вологду в 1841 г., где он молился перед древней святыней: «Проснулся в прекрасной огромной комнате, только что отделанной и назначенной быть кабинетом Преосвященного. Окон 12 на три стороны. Из одних виден собор, из других поле и часть города. В углу передо мною стоял большой образ Троицы, древнего письма. Подхожу к нему... что же... Это тот исторический образ с зырянской подписью, о котором столько было написано в статье Евгения (Болховитинова - Е.В.) «О древностях вологодских и зырянских», в «Вестнике Европы» 1815 или 1814 г. Подпись составляет почти единственный памятник зырянского письма. Как археолог, помолился перед ним с большим усердием». Судя по документам середины XIX в., икона не пользовалась к этому времени особым почитанием. Во всяком случае, на запрос Преосвященного Евлампия (Пятницкого) в 1846 г. о судьбе образа удовлетворительного ответа не последовало. Из донесения епископу Евлампию от 4 сентября 1846 г. следует, что иконы не было в кафедральном соборе с начала 1840-х гг. и как чтимая святыня она не передавалась Преосвященному Евлампию, вступившему на Вологодскую кафедру в 1844 г.: «Сим Вашему Преосвященству почтеннейше доносим, что при здешнем кафедральном соборе оная икона Св. Троицы хотя действительно находилась, как частно нам известно, но при поступлении нашем на службу во оный собор в сентябре 1841 г. иконы той в соборе уже не оказалось... Где же теперь находится сия икона, нам неизвестно, равно можем сказать ничего ни в рассуждении исторического начала этой иконы, ни касательно того, давно ли и как перешла она в Софийский собор». Епископ Евлампий наложил на это донесение следующую визу: «Справить на месте первоначальной епископии святителя Стефана, просветителя перми-зырян, в усть-вымской церкви потом каких сведений об этой иконе Святой Живоначальной Троицы с зырянской надписью. Как икона Святой Живоначальной Троицы отыскалась в ризнице при архиерейском доме, как краски на ней довольно потеряли вид и цвет, то эконом дома пригласит искусного иконописца и уговорится с ним о поновлении оной иконы с удержанием во всей точности писания ее, кроме освежения и отлакирования красок. О последующем донести». Забвению не подлежит В качестве поновителя иконы «Святая Троица Зырянская» был выбран А.П.Поваров - крестьянин села Коровничьего вотчины Спасо-Прилуцкого монастыря, известный как иконописец и монументалист. Порученную работу мастер выполнил к 21 мая 1848 г., после чего епископ Евлампий отдал распоряжение выдать Поварову 10 рублей ассигнациями из церковной домовой суммы. Поновленная икона была установлена на правой стороне в трапезной Воскресенского кафедрального собора. Такое ее месторасположение отмечено в Вологодском иллюстрированном календаре 1894 г., где икона включена в список главных святынь Вологды с описанием особенностей образа: «Над изображением Авраама, Сарры и каждого из трех ангелов значатся надписи зырянскаго письма; внизу иконы еще видны шесть строк такого же начертания». В Воскресенском соборе образ «Святая Троица Зырянская» отмечали среди «замечательных» икон краеведы И.Н.Суворов, В.К.Лебедев, Г.К.Лукомский. Однако ни один из авторов не сообщил о наличии на ней в этот период оклада или каких-либо других украшений. В то же время И.К.Степановский отмечал как главную достопримечательность Воскресенского собора единственную икону - Божией Матери «Всех скорбящих Радосте», ничего не сообщая о находившемся в соседнем киоте образе «Святая Троица Зырянская», который был скорее яркой достопримечательностью Вологды, нежели чтимым чудотворным образом. Во всяком случае, в сообщении епископа Вологодского и Тотемского Израиля (Никулицкого) (1888-1894 гг.) в Святейший Синод 21 декабря 1893 г. образ не отмечен в числе особо чтимых святынь епархии. Последнее пристанище Икона оставалась в Воскресенском соборе Вологды до 1928 г., хотя регистрация памятников, имеющих художественно-историческое или археологическое значение, велась с начала 1920-х гг. Иконы, зарегистрированные в действовавших церквах и соборах, как правило, оставались на своих местах, они поступали в музейную коллекцию, если это были уникальные произведения, нуждавшиеся в срочной реставрации либо в особой охране. Так в 1928 г. поступила в Вологодский музей и икона «Святая Троица Зырянская». 4 июля 1928 г. в президиум церковного совета Воскресенского собора было направлено письмо Управления по музейным делам губернского отдела народного образования с требованием выполнения консервационно-реставрационных работ на памятнике за счет церковной общины: «Вологодский губмузей просит произвести расчистку и укрепление иконы «Зырянская Троица», находящейся в трапезной Воскресенского собора, причем означенная работа должна быть поручена мастеру Брягину и произведена за счет самой общины». Времени на раздумья у церковного совета было немного: 10 июля 1928 г. икона была передана в музей «для научного обследования путем пробной расчистки и методом сравнения стилистических и иконографических признаков с другими памятниками, находящимися в самом музее». Акт передачи не позволяет судить о том, как произошло перемещение иконы. Возможно, церковная община приняла условия властей и передала икону в музей на реставрацию, но закрытие собора в 1938 г. решило вопрос о смене владельца памятника. Сведения о реставрации иконы в 1930-1940-х гг. отсутствуют. Окончательная реставрация памятника была выполнена во Всесоюзной центральной научно-исследовательской лаборатории консервации и реставрации (ВЦНИЛКР) Е.М.Кристи. По акту от 17 января 1968 г. икона была передана для дополнительной расчистки и склейки доски в следующей сохранности: «Доска расколота, не снята олифа в левом нижнем углу, выпады красочного слоя, фрагмент поздней записи, имеются карандашные надписи на иконе». Работы были закончены в 1973 году. С 1985 г. памятник находится в экспозиции древнерусского искусства художественного отдела ВГИАХМЗ. Слабое основание иконы (доски склеены, шпоночного крепления нет) требует особенно бережного обращения с ней при экспонировании и транспортировке. Поэтому икона лишь однажды экспонировалась вне музея - на выставке «Живопись Вологодских земель» в Центральном музее древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева в Москве в 1976 году. Правительство Республики Коми не раз обращалось в ВГИАХМЗ с просьбой о передаче памятника на постоянное хранение в республиканский Национальный музей, но ходатайство это не было удовлетворено по причине особой значимости иконы для вологодской культуры. В 1990-х гг. были выполнены две копии образа художниками-реставраторами ОАО «Купина» (Москва) и И.Н.Федышиным. Первая копия установлена в настоящее время в Свято-Вознесенском соборе Сыктывкара, нынешнего епархиального центра земель, где звучала проповедь свт. Стефана Пермского. Вторая копия находится в личных покоях архиепископа Вологодского и Великоустюжского Максимилиана. Елена ВИНОГРАДОВА.

Древнепермская письменность (абур, анбур, пермская / зырянская азбука; коми Важ Перым гижм) - письменность, использовавшаяся коми-зырянами, коми-пермяками, русскими и некоторыми другими народами на северо-востоке Европейской России. Создана Стефаном Пермским в 1372 году в районе бассейна р. Вымь, притока Вычегды на основе кириллицы, греческого алфавита и древнетюркской письменности.

Вышла из употребления в XVII веке, вытесненная кириллицей. Иногда использовалась как тайнопись для русского языка. Книги с оригинальными переводами Стефана Пермского христианских текстов на великопермский (древнекоми) язык до нас не дошли. В XVIII веке академиком И. Лепехиным были обнаружены фрагменты переводов богослужебных текстов, восходящие к стефановским переводам, записанные кириллицей. Вместе с надписями икон, они дают представление о творческой работе, проделанной Стефаном, пытавшимся сделать великопермский язык полноценным языком христианской культуры.

Зырянская Троица

«Зырянская Троица» - икона Святой Троицы последней четверти XIV века (после 1379 года), согласно преданию, написанная святителем Стефаном Пермским, имеющая древнейшую сохранившуюся надпись на древнем варианте коми-зырянском языке, сделанную стефановским (древнепермским письмом). Зырянская Троица была найдена вместе с иконой «Сошествие Святого Духа» (не сохранилась), также содержащей пермскую надпись. Надписи представляют переводы библейских текстов, связанных с данными сюжетами. Искусствоведы считают Зырянскую Троицу изводом византийской иконы. По многим формальным и концептуальным чертам она является предтечей «Троицы» Андрея Рублёва.

Авторство Стефана Пермского достоверно не установлено (сведения о нём записаны Яковом Фризом со слов сельских прихожан и относятся к концу XVIII века). В Житии святого, написанном через год после его смерти лично знавшим святителя Епифанием Премудрым, прямых указаний на то, что Стефан занимался иконописанием, нет. Однако других людей, способных в то время сделать перевод на пермский язык, не было. Стефана Пермского следует считать также автором концепции пермских икон, создание которых следует связать с образно-литургическим творчеством на Руси того времени. Святителю Стефану Пермскому приписывалось авторство нескольких икон и крестов с зырянскими надписями, часть из которых имела достоверно более позднее происхождение.

Память

• Образ святителя Стефана Пермского был увековечен формами искусства:
  • художниками, в том числе картина Семёна Давыдовича Абамелик-Лазарева, за которую Академией художеств он был удостоен звания художника или картина Александра Андреевича Попова.
  • Формами скульптуры на Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде.
• 21 декабря 2009 года безымянной горной вершине Приполярного Урала, расположенной в Республике Коми, присвоено наименование «гора Святителя Стефана Пермского».
• Именем святителя Стефана Пермского названа центральная площадь столицы Республики Коми, г. Сыктывкара.
• 7 мая 2013 года в Сыктывкаре на территории Свято-Стефановского кафедрального собора установлен памятник святителю Стефану Великопермскому.

Это произошло зимою 1390 г. Во время монастырской трапезы Преподобный Сергий Радонежский вдруг встал из-за стола и, сотворив молитву на глазах у изумленной братии, низко поклонился и произнес: «Радуйся и ты, пастуше стада Христова, и мир Божий да пребывает с тобою». Затем он снова уселся за стол, продолжая обед.

Когда после трапезы братия приступила к нему, прося объяснить, что означает его странное приветствие, Сергий ответил:

Это Стефан-епископ, спешащий в Москву, остановился на своем пути и поклонился Святой Троице, и нас грешных благословил…

Действительно, в тот час святитель Стефан, епископ Пермский, подъезжая к Москве, вдруг вспомнил, что в стороне от его дороги остается Троице-Сергиев монастырь… Он приказал остановиться и, сойдя с повозки, сотворил молитву, а потом благоговейно поклонился в сторону обители.

Мир тебе, духовный брате! - сказал он.

Как говорит Епифаний Премудрый, поведавший эту историю в «Житии Сергия Радонежского», Преподобный «назнамена и место», где останавливался Стефан, чтобы благословить обитель, и «неции же от ученик его гнаша в нареченное место, хотящее известно уведати. Достигше же их же с епископом, вопрошаху: «Аще истина есть?»

Этот, достаточно часто цитируемый эпизод, обыкновенно трактуется исследователями только как свидетельство необыкновенной прозорливости Преподобного Сергия, тем более что это подтверждается и словами самого Епифания: «И известно уведаша истину бывшую, реченную святым, и тако дивишася о прозорливем даре, его же сподобися святый…»

Однако, как нам представляется, Епифаний не ограничивал одним только этим свидетельством значение приведенного эпизода. Неслучайно ведь автор «Жития Сергия Радонежского» и «Повести о Стефане, епископе Пермском» предваряет этот эпизод словами, что просветитель зырян имел «любовь о Христе духом премного к блаженному отцу нашему святому Сергию».

Опять же, епископ Стефан находился во время своего благословения на расстоянии «поприщ десять или вящее», и поскольку большинство исследователей склонны приравнивать здешнее поприще к версте, то расстояние получается значительное. Оно еще более возрастет, если учесть, что епископ Стефан все это время не стоял на месте, а продолжал свой путь. Дорога, таким образом, ученикам Сергия предстояла неблизкая, и едва ли Преподобный благословил бы их на такой путь, чтобы они просто еще раз удостоверились в его прозорливости. Напомним, что Преподобный подходил тогда к своему земному рубежу…

Можно, конечно, считать фигурой речи подробности о гнавшихся «в нареченное место» учениках, но, учитывая, что подобные «художественные» приемы не характерны для житийной литературы вообще и для трудов Епифания Премудрого в частности, предпочтительнее поискать иное объяснение указанному несоответствию.
Впрочем, вначале вспомним, кто был епископ Стефан и что, помимо общего биографа, связывало его с Преподобным Сергием.

Начало жизни святителя Стефана, епископа Пермского, голос которого через десятки и сотни километров ясно различал Преподобный Сергий Радонежский, приходится на 40-е гг. XIV в.
Прекрасный, наполненный грозным светом мир православия с первых дней жизни окружал Стефана. В храме, где служил его отец Симеон Храп, хранилась чудотворная икона Благовещения Божией Матери, молясь перед которой юродивый Прокопий Устюжский отвел каменную тучу от города. Тяжелый метеорит, вызвавший смерч, упал тогда в нескольких верстах от Великого Устюга.

Существует предание, что юродивый Прокопий Устюжский великую будущность крестителя Перми предсказал матери Стефана, когда той было всего три года. Он поклонился девочке в ноги и произнес:

Сие девица Мария грядет - матерь великого Стефана - епископа, учителя Пермского!

Ну а Преподобный Сергий Радонежский поднимал в детские годы Стефана на холме Маковец «церквицу малую», которая была посвящена Пресвятой Троице, дабы, как сказано в его житии, «взиранием на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной раздельностью мира».

Мы знаем, что, хотя Троицкие храмы возводились и раньше, они возникали, как смутные предчувствия того целостного явления Троичной идеи, которое раскрылось во всей своей глубине лишь молитвенному сознанию Сергия Радонежского.

Прежние Троицкие храмы, даже если они изначально были воздвигнуты во имя Святой Троицы, должны быть рассматриваемы, как справедливо заметил Павел Флоренский, либо как исторические случайности, не входящие в планомерное течение истории, либо как смутные предчувствия того целостного явления, которое раскрывается лишь с XIV в. По творческому замыслу основателя, Троичный храм, гениально им, можно сказать, открытый, становится прототипом собирания Руси в духовном единстве, в братской любви, центром культурного объединения Руси, в котором находят себе точку опоры и высшее оправдание все стороны русской жизни.

Этот молитвенный призыв Преподобного Сергия к единству земли Русской, во имя высшей реальности, оказался услышан. Вокруг деревянного храма Пресвятой Троицы на холме Маковец начинают собираться ученики Сергия Радонежского.

Некоторые события православного мира только спустя годы и десятилетия обретали свою значимость, но как символично, что начало подвижнической духовной и государственной деятельности Преподобного Сергия совпадает с годами младенчества будущего святителя Стефана!

Когда у князя Ивана II Красного родился сын Дмитрий (1350), Стефан уже научился читать церковные книги и начал участвовать в церковных службах.

Мы мало знаем о частной жизни русских людей XIV в. Мало сохранилось подробностей и о юности Стефана. Как свидетельствует Епифаний Премудрый, еще на заре своей юности будущий святитель осознал, что, «аки речная быстрина, или аки травный цвет», коротка и быстротечна земная жизнь…

Вероятно, произошло это, когда началась в русской земле жестокая эпидемия моровой язвы. «И опусте вся земля и порасте лесом!» - записал тогда летописец.

Захватила эпидемия и Великий Устюг, не пощадив клирошанина Симеона Храпа и его семью. А вот самого Стефана Господь уберег для предстоящего ему служения.

Нет никаких свидетельств, что решение уйти в монастырь возникло в нем сразу после смерти родителей. Более правильно, наверное, говорить, что тогда перед Стефаном встал вопрос о дальнейшем жизнеустройстве. Отец его служил в церкви, и естественно предположить, что молодой человек, научившийся, как говорит Епифаний, «в городе Устюге всей грамматической премудрости и книжной силе» и превосходно знающий церковную службу, вполне мог рассчитывать на поставление в диаконы или даже в иереи, учитывая тот страшный мор, что выкашивал тогда города. Возможно, с этой просьбой и отправился Стефан к высокопреосвященному Парфению, епископу Ростовскому, который управлял устюжскими церквами…

Напомним, что это было время, когда Сергий Радонежский и его ученики начали - не побоимся этого слова! - застраивать Русь монастырями, соединяя в единое духовное пространство самые удаленные местности нашей страны.

Поскольку пострижение Стефана, которое проводил игумен Максим прозвищем Калина, состоялось в 1365 г., можно предположить, что прибыл Стефан в Ростов на год-два раньше. И тогда получается, что появление его в Ростове Великом совпадает с приездом сюда в 1363 г. Преподобного Сергия и основанием Борисоглебского монастыря.

Хотя свидетельства, что Преподобный Сергий Радонежский и будущий святитель Стефан встречались в 1363 г., отсутствуют, но нелепо было бы утверждать, что святые, которые слышали друг друга за десятки верст, могли разойтись в Ростове Великом, никак не повлияв друг на друга.

Приезд в Ростов Преподобного Сергия Радонежского, основание Борисо-Глебского монастыря, явление святых мучеников Бориса и Глеба одновременны с появлением в Ростове осиротевшего, размышляющего над выбором жизненного пути Стефана.

Трудами и молитвами Сергия Радонежского и его учеников укреплялось тогда единство Русской земли, воссоединялось пространство ее истории, и эта духовная энергия не могла не коснуться пришельца из Великого Устюга.

Оказавшись в Ростовском монастыре святого Григория Богослова, Стефан понимает, что это и есть то место, которое уже давно искал он, и решительно оставляет поиски подходящей церковной должности.

Монастырь этот называли «Братским затвором». Находился он в центре Ростова и от города отделялся не только стенами, но и строгостью устава. Известно, что обитель славилась богатой библиотекой. С ревностью взялся Стефан за изучение священных книг. Многие из них были на греческом языке, но благодаря двуязычным архиерейским службам, уже скоро инок Стефан научился читать и греческие тексты.

«Стефан был словно дерево плодовитое, посаженное у исходящих вод и часто напояемое разумом Божественных Писаний, - пишет Епифаний, - и оттуда прорастала гроздь добродетелей, процветало благолепие, которое и плод свой дало в свое время…»

Скоро он был поставлен в диаконы епископом Арсением, затем, после кончины святителя Алексия, повелением наместника его Михаила (Митяя) - посвящен в сан иеромонаха.

13 лет провел Стефан в монастыре святого Григория Богослова…

Младшим товарищем Стефана в «затворе» оказался будущий создатель его жития - Епифаний Премудрый. От Епифания и известно нам, сколь упорным и сосредоточенным был будущий святитель при «поглощении» книг в стремлении понять и прочесть как можно больше.

В Ростовском монастыре святого Григория Богослова, подобно славянским просветителям Кириллу и Мефодию, совершает будущий святитель Стефан свой первый подвиг - создает азбуку пермского языка.

Как создать алфавит для безписьменного народа? Чтобы стать неотторжимой частью его, алфавит должен рождаться из самого языка. Поэтому Стефан хотел, чтобы само начертание Слова Божия было родным для пермяков. Но зыряне знали тогда лишь одну письменность - зарубки на деревьях, которые оставляли охотники, обозначая свои участки.

На эти знаки и стали похожи Стефановы буквы. Как зарубками на деревьях, дорогу в нехоженой тайге, записал Стефан этими буквами переводы святого Евангелия и других церковных книг, которые понадобятся ему в святительском служении.

Гигантский труд создания пермской письменности Стефан завершил в 1377 г., когда перевел на язык коми Евангелие и основные богослужебные книги.

В 1378 г. епископ коломенский Герасим, который и поставлял Стефана в иеромонахи, благословил его на предстоящий подвиг.

Легендами и преданиями окутан путь Стефана по Пермской земле…

Легенда утверждает, что, пытаясь остановить продвижение Стефана по Пермской земле, зырянские кудесники сожгли лодку святителя. Но и это не остановило его. Встав на прибрежный валун, поплыл он по Вычегде, держа икону в руках. Этот Стефанов валун и сейчас еще покажут вам в деревне Эжолты.

И сейчас еще проведут вас в Усть-Выми на холм, где срубил Стефан «прокудливую» березу - главную святыню зырян. Предание рассказывает, что после каждого удара топора святителя струилась из дерева смрадная кровь.

Стефан, Стефан, зачем ты нас гонишь отсюда, здесь наше древнее пребывание! - мужскими и женскими, старческими и младенческими голосами плакала «прокудливая» береза.

Падая, она коснулась верхушкой речной воды и, как утверждает легенда, Вымь отошла от холма, изменив свое русло.

Это предание…

Но смотришь на срезанный современной дорогой устьвымский холм, разглядываешь характерную для аллювиальных отложений слоистость - и кружится голова, словно наклоняешься над пропастью времени…

Когда-то река действительно текла здесь, и если во времена Стефана Великопермского верхушка срубленной березы коснулась речной воды, то за эти 600 лет река отошла от украшенного церквами высокого холма точно на 600 с небольшим метров. Как раз по метру в год…

Разрушая языческие капища и строя новые церкви, Стефан поднимался вверх по Вычегде, и с его появлением изменялось само течение времени на зырянской земле.

До Стефана сознание здешних жителей, поддерживающих культ предков, замыкалось на недавнем прошлом, в котором жили деды и прадеды. «И только приняв водное Крещение, - пишет современный исследователь, - они обрели будущий день, а также библейское прошлое. Погрузившись в реку христианской истории, они увидели тут же, рядом с собой, и пророков, и апостолов, и первых мучеников христианских, и Авеля, и Каина, и первого человека Адама…»

Здешние события уже не смешивались в скопище случайностей, а превращались в Историю, наполненную смыслом и сокровенной красотой. Это преображение зырянского народа совершал своей проповедью святитель Стефан…
Однако проповедь его не приводила к разрушению зырянского этноса, напротив, она способствовала еще более полному развитию в православии и в русскости национальной самобытности зырян.

И вот пройдут столетия, и так же, как святитель Стефан, уйдут из Великого Устюга землепроходцы Семен Дежнев и Василий Поярков, Ярофей Хабаров и Владимир Атласов, которые станут городами и краями, проливами и горными хребтами на карте нашей необъятной Родины. И хотя, отправляясь в походы, они ставили перед собою сугубо материальные цели, но все они шли по пути, намеченному святителем Стефаном, и поэтому столь великими, несравнимыми ни с какими материальными приобретениями, становились их свершения, поэтому столь успешным и значимым становился их труд в соединении в духовном единстве и братской любви разрозненных народов в единое и нерушимое Российское государство.

По сути именно святителем Стефаном, епископом Пермским, закладывались и
Щедро и разнообразно одарил Господь святителя Стефана. Создание азбуки свидетельствует о его блестящих способностях ученого-лингвиста, а ведь кроме этого он был еще и одаренным иконописцем, писателем, проповедником, строителем, организатором.

Как бесценный дар, как высшее воплощение святительской любви, как свидетельство произошедшего преображения стала написанная самим Стефаном икона, называемая сейчас «Зырянской Троицей»…

Запечатлевая ветхозаветную встречу, произошедшую в тени Мамврийского дуба, святитель Стефан вел своих прихожан на самую великую встречу - со Святой Троицей. Чтобы подчеркнуть спасительный характер проповедуемого христианства, святитель поместил на престоле перед Ангелами вместо трех чаш лишь одну Чашу Причастия, а в центре иконы изобразил Мамврийский дуб с тремя ветвями, наглядно и просто иллюстрируя непостижимую сущность Бога Единого в Трех Лицах.

В иконе «Зырянская Троица», как и во всей святительской деятельности Стефана, зримо отразилась и новая выдвинутая Сергием Радонежским объединительная идея, которая одна только и могла соединить разрозненные народы в единую Святую Русь.

Разумеется, некорректно сравнивать созданную святителем Стефаном Великопермским икону с гениальным произведением Андрея Рублева, наполненным поразительной гармонией золотистых, васильковых и нежно-зеленых красок, но вместе с тем стоит отметить, что в композиционном плане - Чаша Причастия вместо обыкновенно изображаемой еды, сами фигуры Ангелов, то, как они соприкасаются крыльями, составляя единую завесу, - почти на четверть века предваряет видение Святой Троицы, открывшееся преподобному Андрею Рублеву в 1410-1420 гг.

Как писал П.А. Флоренский, Преподобного Сергия Радонежского интересовали паламитские дискуссии, касающиеся абсолютности Пресвятой Троицы, для осведомленности в них он даже посылал в Константинополь своего доверенного представителя.

Чем-то подобным этому «доверенному представителю» представляются нам и «неции же от ученик» святого, гнавшиеся за епископом Стефаном «в нареченное место», чтобы, догнав его, задать вопрос: «Аще истина есть?»

На миниатюрах, помещенных в составленном Епифанием житии Сергия Радонежского, икона Троицы возникает в келье Преподобного не сразу. Как отмечали многие исследователи, это можно считать свидетельством того факта, что икона Святой Троицы, а вернее ее образ, который и был в дальнейшем воспринят Андреем Рублевым, возник именно в ходе земной жизни Преподобного.

«Если первоявленная Софийная икона, неизвестная Византии, впервые создается в Киевской Руси, с самым ее возникновением, восходя к видению младенца Кирилла, рыцаря Софии, - пишет П.А. Флоренский, - то икона Троичная, дотоле неизвестная миру, появляется впервые в Московский период Руси, опять-таки в самом его начале, и художественно воплощает духовное созерцание служителя Пресвятой Троицы - Сергия».

Добавив тут, что Троичная икона воплощает также и духовное созерцание современника и сподвижника Преподобного Сергия, святителя Стефана Великопермского, можно было бы и завершить наш рассказ, но параллель между двумя иконами-«воплощениями» протянулась и в наши дни, и об этом тоже нужно сказать.
Рублевская «Троица» находится сейчас, как известно, в Третьяковской галерее, и даже разговоры о том, чтобы хотя бы на праздник привезти ее в Троицкий собор Лавры, для которого она и была написана, вызывают у музейных работников оторопь.

Ну а иконе, написанной святителем Стефаном Великопермским для Троицкой церкви погоста Вожема, и которая находится сейчас в экспозиции древнерусского искусства художественного отдела Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника, тоже был нанесен серьезный ущерб, разрушивший ее защитный слой. По причине непрочности основания «Зырянскую Троицу» лишь однажды экспонировали вне музея, после очередной реставрации…

Вопрос о том, почему иконы, перед которыми столетиями изо дня в день возжигались лампады и свечи, иконы, которые прошли пожары, наводнения и разрухи, иконы, которые выносили навстречу летящим в них стрелам и пулям, сделались вдруг рассыпающимися от малейшего колебания температуры всего за несколько десятилетий музейного хранения и изучения, безусловно, нуждается в осмыслении.